Она лежала на грязной подстилке, нервно дергая ногами, пыталась вытолкнуть жеребенка сама, но ничего не выходило. То попытается встать, то снова ляжет, точнее упадет. Минуты тянулись словно вечность. А боль не стихала, лишь нагоняла обороты и еще немного кобыла потеряет сознание от агонии. По коридору, наконец, послышались шаги сонного конюха. Когда он подошел к деннику, первое его «Ааааа» услышали все, потом он помчался к телефону и стал в спешке искать номер ветеринара. Через полчаса в деннике Стиги было навалом народа…

Что вы сюда приперлись? Недоросли. Уроды. Убила бы вас всех, будь у меня хотя бы еще лишний комок сил. Да, давай подойди ближе, сейчас ты получишь копытом по своим кривым ногам. Что боишься испачкать свои белые штанишки. Ай яй яй… Черт, больно.

Пронзительный стон вырвался у Стиги. Она положила голову на пол, зажмурила глаза и в сотый раз попыталась что-то сделать… Но жеребенок внутри умудрился неправильно развернуться, и тут могли помочь, наверно только Анька с Алексом… Минуты шли, жизнь вытекала красной струйкой… У кобылы началось внутреннее кровотечение. Ветеринар переглянулся с конюхами:
- Она слишком брыкливая, мы ее не сможем успокоить. Сейчас в отключку впадет, и тогда копытом получим.
- И что? кобылу терять с жеребенком?! С ума сошли что ли?! Она стоит как весь этот комплекс.
- От нее толку никакого кроме красоты, еще и родить не может. Больная видать. Я ее один раз обследовал и чуть без рук не остался. В общем, разбирайтесь сами. Родит – хорошо. Подохнет – не жалко. Она дикая.
- Ну вы сэр. Я вам скажу и тварь последняя.
- Я жить еще хочу, а ей не суждено. Все.
Так и ушел. Оставив Стигу умирать. Никто и не собирался помогать кобыле. Она до последнего вздоха колотила по воздуху копытами. Даже уже когда теряла последние силы, в ее глазах читалась ярость и угроза. Минута за минутой. Стон, ржание, удары копыт о каменный пол…

Я знала, что не смогу ничего уже сделать. Внутри меня умер жеребенок, я чувствую это. Скоро придет и моя секунда. Ликер… Любимый, наверно я была последней непорядочной кобылой, которую ты видел в своей жизни, но знай. Именно ты, Алекс и Анька дали мне глоток новой жизни в этом аду. Почему вас сейчас нет рядом…. Ликееееееер….
Прощальное ржание… и вот уже закрылись глаза… последний вздох… тело бездвижно, бездушно…
По коридору несется какой-то ненормальный парнишка, всех расталкивая и пролетая мимо денников. Алекс сразу понял, что открытая дверка – денник Стиги. Нет, лишь бы успел… Парень влетел на порог, застыл у косяка, уперся руками в стенку денника и свалился на колени…. Его кобыла уже как минута отпустила свой дух к Небесам. Слезы хлынули из глаз, человека, который исполнял тяжелый рок, которому вообще «слезы» - понятие неизвестное. Алекс упал на грудь серой малышки. Сказать, что Ал был не в силах успокоится – не сказать ничего. Он потерял часть себя. Ту девочку, что когда-то уводил через лес. Всю побитую, грязную, резкую, дерзкую, дикую, но навеки свободную. Их первую встречу с Ликером. Это игнорирование друг друга, эти свечки и козлы. Как первый раз он кормил эту крокодилицу в леваде, и как летали ведра и корзинки по всей территории. Утром, часов в 5, она оглушала всех своим ржанием, можно было и будильник не ставить – Стига разбудит. Как впервые Анька открыла леваду с Ликером и Стигой, и они бешенным галопом вынеслись в поля… Все видеозаписи, фотографии, память… все осталось. Даже щетка, на которой была белоснежная шерсть лежала на полке рядом с щеткой Ликера. Все… последние минуты со своей малышкой, темный глаз блестел от слезы, которая не успела скатиться. Алекс набрался сил, поднялся с колен, последний раз погладил Стигу по ее великолепной арабской мордашке и вышел. Вышел убитый, весь не свой… Никакой…

Черт подери, что происходит? Прохлада утра щекотит мои ноздри, я слышу шум водопада. Я что жива? АЙ! Мамочки, что это?! Неужели я вернулась к жизни? Я чувствую, как мой малыш бьется снова. Пожалуйста, родись.… Выползай, давай! Еще чуть-чуть. Ну. Давай, малыш… Ура! Какой ты маленький и хорошенький. Так на папу похож, дай я тебя оближу… Ты мое маленькое солнышко.

Кобыла, наконец, разродилась. На песке лежал крохотный аккуратненький комочек рыжей масти. Через минуту, молодая мамаша уже стояла на всех 4 ногах уверенно, заботливо облизывая свое новорожденное чадо.
Солнце не так уж и сильно било по глазам. Было туманное утро. Странно даже. Пустыня и туман,… зато есть скалы, вода и зелень. А больше ничего и не нужно…

Вот дурашка-то. Лег бы, да и спал. Нет, нужно пойти поблудить. Ладно, посмотрим, что у тебя из этого выйдет.

Кобыла проследовала за малышом, пока тот отважно изучал окружающий мир. Тескё добрался до водопада уже почти уверенно на своих 4 ногах, что не могло не радовать уставшую кобылу. Асти валилась от усталости на песок, но не могла себе позволить оставить малыша одного без присмотра. Пришлось стоять на ногах, слегка опустив голову к песку. Вот ее чадо уже умудрилось получить по шее стеной падающей воды.

Вот говорю же, нет, чтоб лечь и спать. Нет. Нас несет все изучать, все пронюхать, раскопать, разузнать. Толковый малыш вырастит.

А тем временем пока Стига рассуждала о своем чаде, Тескё бурно возмущался своему новому открытию.

- Это вода. Когда ты вырастешь, ты будешь пить ее вместо моего молока. А голод утолять травой, которую ты скоро найдешь сам.

Когда этот неугомонный жеребчик, наконец, улегся, она позволила себе сделать тоже самое. Улеглась прямо возле него, чуть повыше на холмике. Вода так и перебивала все остальные звуки, что конечно, доставляло некое напряжение. Место незнакомое, лошадей вроде бы нет, но могут быть хищники, которые всегда застигнут врасплох. Не успеешь и отбиться, как стая волков загрызет сначала мелкого, а потом приступит к тебе…

- Тескё, стой!

Ага, сейчас, он прямо взял и послушался. Даже ухом не повел, сорванец. Сейчас я ему устрою. И одному и второму. По мере приближения к жеребцу, я находила отличительные черты его внешности. Чем-то на Ликера был похож. Но все же это не он. За Ликером присмотрел бы Алекс. Я метнулась и в три такта галопа уже была возле двух лошадей – незнакомца и жеребенка.

- Уважаемый, я не знаю, что вас сюда привело. Но настоятельно прошу убрать отсюда свои копыта. И желательно в течении нескольких ближайших минут.

Так же резко я осеклась на Тескё:

- Еще раз сбежишь – получишь! Нельзя подбегать к чужим лошадям. Кто бы они не были!

Внезапно жеребенку перепало по холке моими зубами, чтобы помнил о своем первом уроке. Чужие – есть чужие. Я была не то, чтобы в не себя от злости. Я была на пределе внимания. Мало ли этот жеребец только под маской тихони, а я отвернусь, и начнется разборка. Да, даже если это и его территория – хотя его запаха здесь раньше не было - ему здесь не место. Все так же стоя на позиции защиты малыша, я внимательно вглядывалась во взгляд жеребца. Почему-то он мне закрался в глубину души и начал там дебоширить и ковырять старые воспоминания. НЕТ! Никакого сентиментализма и проявления чувств. Все же… Взгляд был до боли знакомый…. Я взглянула в воду, и почему то вспомнила, как мы гуляли с Ликером возле речки.… Так, стоп! Что у меня с гривой?! Вот это дела… С белоснежной прямой, она медленно сменилась на рыже-песочный. Вот это дела. И с хвостом такие же изменения произошли. Черт. Черт, черт… Что происходит?

Окружающие этих изменений заметить не могли, масть сменилась, когда Стига спала, только лишь Тескё мог уловить этот момент. Но кобыла сыграла в другую партию, и если вдруг малыш задаст вопрос, она обязательно откупиться – мол, в стране чудес все меняют масть, а ему просто приснилось, что у мамки была серая грива и хвост.

Не хорошо это все. Я не знала, что здесь может легко смениться масть… ладно, не отвлекаемся. Жеребец еще тут и меня это порядком напрягает.

На последнем предложении, я споткнулась. Прикусила свой язык и отвернулась. Резко привстав на задние ноги, я со всей силы опустилась назад. На песок. Да что со мной? Стигмата, немедленно успокойся. Ликер, во-первых, не такой тихоня, во-вторых, в мире навалом лошадей гнедой масти, арабской породы и с черными затягивающими глазами. Да мало ли что. Все, Астига. Успокойся. Это не ОН.

Кобыле удалось взять себя в управление. Эмоции отступили и тут же исчезли. Теперь ее волновал только ее жеребенок и появление нового жеребца.